Заметки

Некий новый русский пригласил Зиновия Гердта осмотреть свою новую квартиру. Водил по бесчисленным комнатам, объяснял: «Здесь это, здесь то… один туалет, другой туалет, одна ванная, другая ванная… спальни, кабинеты, комнаты для приемов…» В конце экскурсии, естественно, вопросил: «Ну, как вам, Зиновий Ефимыч?» Вежливый Гердт сказал, что все очень мило, но, на его взгляд, где-то здесь еще должен быть пункт обмена валюты.

Знаменитый конферансье Михаил Наумович Гаркави был необыкновенно толст. Он прожил на свете почти семьдесят лет, жена его была на двадцать лет моложе. Рассказывают, как-то на концерте она забежала к нему в гримуборную и радостно сообщила: «Мишенька, сейчас я была в гостях, сказали, что мне больше тридцати пяти ни за что не дашь!». Гаркави тут же ответил: «А пока тебя тут не было, зашел ко мне какой-то мужик и спрашивает: «Мальчик, взрослые есть кто?»

Петр Андреевич Каратыгин, выступавший в амплуа комического актера, был большой остряк. Рассмотрев однажды целую груду новых пьес, представленных на просмотр, Каратыгин сказал:
«Из ящика всю выбрав требуху,
Я двадцать пьес прочел в стихах и в прозе;
Но мне не удалось, как в басне петуху,
Найти жемчужину в навозе».
На одном из званых обедов, когда подали жареного поросенка, Каратыгин тут же сочинил экспромт:
«Ты славно сделал, милый мой,
Что в ранней юности скончался,
А то бы сделался свиньей
И той же участи дождался!»

Актер И.П. Киселевский не любил учить роли, и это ставило его иногда с неловкое положение.
Как-то в одной драме ему надлежало умереть в четвертом акте, а он, увлекшись, сделал это в третьем.
Едва опустился занавес, как в его адрес посыпались упреки: «Что вы наделали? Вы пьесу убили! Ведь в четвертом действии вы участвуете в развязке всего сюжета. Что теперь делать?».
Но Киселевский не растерялся и сказал: «Ничего, дело поправимое! Пусть кто-нибудь в начале акта скажет, что я не умер, а впал в летаргический сон и вот теперь опять восстал. А что!? Очень даже эффектно получится. Да и зрителям станет понятнее, почему я опять умираю: потому что летаргия расшатала мой организм…»

Знаменитый актер Н.Х. Рыбаков был краснобай и остряк. Однажды, играя роль в «Разбойниках» Шиллера, Рыбаков напялил на себя турецкие шаровары, итальянскую шляпу и испанский плащ. Ему заметили, что такой костюм совсем невозможен.
«Вот тебе раз! – возражал Рыбаков. – На разбойнике-то? Да он с кого стянул, то на себя и надел».
Точно так же, играя Отелло, актер Н.Х. Рыбаков вдруг явился в русском чиновничьем мундире.
«Невозможно,» – запротестовал, увидев это, режиссер.
«Как невозможно!? Да Отелло-то кто?»
«Губернатор».
«А губернаторы по какому министерству?»
«Внутренних дел».
«Я и надел мундир министерства внутренних дел!»

Актер В.А. Рассказов имел слабость к вину. За кулисами его почему-то звали Сигом. Как-то Каратыгин нарисовал на декорации голову Рассказова и приделал у ней туловище сига с поднятыми перьями, так что вышло нечто вроде пилы. «Что это – пила-рыба?» – спросили его.
«Не знаю, пила ли эта рыба, но что она сопьется, это верно», – скаламбурил Каратыгин.

Однажды за кулисы к Каратыгину зашел Сорокин, автор посредственных пьес, не имевших успеха на сцене.
«А помните ли вы мою драму, в которой и сами принимали участие?». «Это какую?» – насторожился Каратыгин.
«Царскую милость». «Ну, еще бы, мой друг, – сказал Каратыгин, – конечно, хорошо помню. Я ведь очень злопамятен».

В Академическом театры драмы имени А.С.Пушкина шел «Великий государь» В. Соловьева. По ходу действия на сцену вбегает гонец со свитком в руках.
«Читай!» – велит государь.
Гонец разворачивает свиток и, к своему ужасу своему, обнаруживает, что на нем нет текста. Но артист не растерялся.
«Я грамоте, великий государь, ведь не обучен», – заявил он…

Как-то Каратыгин присутствовал на похоронах казацкого офицера С., известного картежника. «Ну, – спросил кто-то Каратыгина, – как вам понравились похороны?» «Великолепны. Сначала ехали казаки с пиками, потом музыканты с бубнами, там духовенство с крестами, потом сам С. с червями, за ним шли дамы, тузы, валеты и, в конце концов, двойки, тройки, четверки…»